Часть первая: Предыстория
Труд Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» увидел свет в 1859 году. В этой книге Дарвин выдвинул гипотезу о том, что все виды произошли от одного общего предка. Что эволюция каждого вида шла плавно и непрерывно. И что главной движущей силой эволюции является естественный отбор, в результате которого примитивный организм становится более сложным и более совершенным.
Дарвин не был первооткрывателем теории эволюции. Об эволюции видов говорили еще греческие философы-досократики. В 17-18 веках теорию эволюции видов развивали европейские ученые Джулио Ванини, Джон Рэй, Бюффон и Ламарк. (Ванини за эти взгляды казнили, Рэй был более осторожен, он говорил, что всех создал Бог, а потом уже виды изменялись под влиянием местных условий).
Но Дарвин был первым, кто сформулировал теорию эволюции путем естественного отбора.
Параллельно с Дарвиным к тем же выводам пришел и мало кому известный молодой ученый Альфред Уоллес. В его работе «О законе, регулирующем возникновение новых видов» и в книге Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» было очень много совпадений.
Но в первой книге Дарвина не было ни слова о происхождении человека, лишь намек, что благодаря этой книге будет пролит свет на историю человечества. Только через 12 лет в своей второй книге «Происхождение человека и половой отбор» Дарвин напишет в 6-ой главе: «…обезьяны затем разветвились на два больших ствола, обезьян Нового и Старого света, а от последнего, в отдаленном промежутке времени, вышел Человек, чудо и слава Вселенной».
Тезис «человек произошел от обезьяны» принадлежит известному немецкому зоологу и палеонтологу Карлу Фохту. В 1862 году он прочел на эту тему публичную лекцию в Швейцарском городе Невшатель, через год выпустил двухтомник «Лекции о человеке, его месте в мироздании и в истории Земли».
«Согласно ли с данными науки выведение человека от типа обезьян? Отрывочные данные, имеющиеся в настоящее время для будущей постройки моста, который должен быть перекинуть через пропасть, отделяющую людей от обезьян, вам уже известны». Карл Фохт.
Одновременно с книгой Фохта в Англии вышла книга английского зоолога Томаса Гексли «Человек и его место в природе». Гексли сопоставил анатомию обезьян с человеческой. По его мнению, современные человекообразные обезьяны, в частности гориллы, являются неким промежуточным звеном между низшими обезьянами и человеком. Но они ближе к человеку, чем к другим обезьянам.
В том же 1863 году еще один последовательный эволюционист – немецкий естествоиспытатель и философ, профессор Йенского университета Эрнст Геккель — выступил на Штеттинском съезде врачей и естествоиспытателей с докладом о дарвиновской теории развития, где изложил собственное представление об эволюции человека от древнейших приматов. Но в отличие от Гексли Геккель считал предком человека не гориллу, а гиббона.
Самым слабым местом теории эволюции сам Дарвин считал отсутствие промежуточного или переходного звена между двумя группами организмов. Причиной этому была неполнота геологической летописи.
Того же археоптерикса (переходное звено между рептилиями и птицами) откопают только через пару лет после выхода книги Дарвина. Про древних гоминид и говорить нечего. Ископаемая обезьяна дриопитек и неандерталец – вот все материальные доказательства, которыми располагала теория эволюция к концу девятнадцатого века. Через эти две точки, конечно, можно было провести прямую линию, однако вместо постепенного эволюционного развития, как ни крути, получался эволюционный скачок.
Кстати, о прямой линии и недостающих звеньях. «Переходные формы между двумя группами организмов не обязательно являются потомками одной группы и предками другой… Вероятность найти в палеонтологической летописи чьего-нибудь прямого предка очень мала, и по умолчанию среди биологов принято такую возможность вообще не рассматривать. Поэтому любая переходная форма автоматически интерпретируется как «боковая веточка», а не «участок ствола». Александр Марков
Во времена Дарвина отсутствие того самого переходного звена между обезьяной и человеком было главным аргументом критиков теории эволюции. Эту проблему нельзя было решить, что называется, мирным путем. И тогда Эрнст Геккель решил не дожидаться археологических и палеонтологических открытий, а просто взял да и реконструировал недостающее звено!
«Если не человек из Неандерталя был тем самым полу-полу… Значит, был кто-то другой вместо него». Эрнст Геккель
Еще Карл Линней в своей книге «Система природы» разделил род Хомо на два вида: человек разумный Homo Sapiens и человек дикий Homo Troglodytes. Линнеевский троглодит был существом, подобным человеку, двуногим и прямоходящим, но ведущим ночной образ жизни. Еще он был волосат и не умел говорить.
Ученик Линнея, редактировавший посмертное издание «Системы природы», выкинул троглодита из текста, посчитав его ошибкой учителя.
Эрнст Геккель подобрал бесхозного троглодита, окрестил его питекантропом и вставил обезьяночеловека в эволюционную дыру.
«Из древнейших плацентарных в древнейшую третичную эпоху эоцен выступают затем низшие приматы, полуобезьяны; далее в миоценовую эпоху настоящие обезьяны, позднее человекообразные обезьяны. Из ветви этих последних в плиоценовую эпоху возник лишенный способности речи обезьяночеловек Pithecanthropus alalus, а от этого последнего, наконец, произошел человек, наделенный даром слова». Эрнст Геккель
Современники Геккеля шутили, что питекантроп был, наверное, самым счастливым мужем: его жена всегда молчала.
К слову говоря, геккелевский питекантроп стал своеобразным водоразделом — границей между обезьянами и людьми. Всех ископаемых гоминид, чей уровень развития, по мнению ученых, был ниже уровня обезьяночеловека, отныне будут именовать «питеками», то есть, обезьянами. Всех, кто превзошел обезьяночеловека интеллектом и осанкой, будут называть «антропами», то есть людьми. Между прочим, очень удобная классификация. Даже если вообще не разбираешься в древних гоминидах, все равно с легкостью опознаешь в ардипитеке обезьяну, а в сахелантропе человека.
Придумав питекантропа, Геккель не остановился. Он пошел дальше и сочинил эоантропа. Человека зари. Эоантроп находился на полпути между питекантропом и современным человеком. К эоантропу прилагался рисунок. Автором был сам Геккель. Он изобразил человека зари верхом на эогипусе – лошади зари. Очевидно, чтобы эоантроп мог быстрее доскакать до человека.
Эогипус, кстати, не был предком лошадей и даже их дальним родственником. Это был небольшой зверек, размером с кошку, внешне похожий на лошадку. Геккель чуть увеличил ископаемую кошку в размерах и подарил ей статус лошадиного предка.
К сожалению, этот рисунок не сохранился. Зато счастливое семейство молчаливых питекантропов кисти немецкого художника Гебриела Макса – приятеля Эрнста Геккеля – всем нам хорошо знакомо. Оно триумфально шествует по книгам, журналам и учебникам вот уже две сотни лет.
В 1868 году Эрнст Геккель отправил Чарльзу Дарвину в подарок свою книгу «Естественная история миротворения», в которой уже была представлена портретная галерея наших предков. По поводу этой книги Дарвин написал Геккелю:
«Ваши главы о родстве и генеалогии животного царства поражают меня как удивительные и полные оригинальных мыслей. Однако ваша смелость иногда возбуждает во мне страх. Хотя я вполне допускаю несовершенство генеалогической летописи, однако вы действуете уж слишком смело, когда беретесь утверждать, в какие периоды впервые появились известные группы». Чарльз Дарвин
Между прочим, Геккель был автором еще одной гениальной мистификации, которая сохранилась до наших дней в виде научной теории про эмбриональную рекапитуляцию. И выковырнуть ее из медицинских учебников пока еще не удалось.
Самым удивительным во всей этой истории с подлогами было то, что в 1890 году молодой нидерландский антрополог Эжен Дюбуа откопал на острове Ява останки настоящего питекантропа. Сказка Геккеля стала былью!
А потом останки питекантропа, выдуманного Геккелем, стали находить по всему миру. Гейдельбергский человек, синантроп, атлантроп – все это были разновидности Homo Erectus – человека прямоходящего.
После того, как Эжен Дюбуа явил миру питекантропа, страсти вокруг недостающего звена разгорелись с новой силой. Охота за ископаемыми останками по накалу страстей ничуть не уступала золотой лихорадке. Копали все – и профессионалы, и любители. Копали везде – в Африке, Азии, Европе.
Цель была поставлена предельно ясно: найти следующее переходное звено. Желательно антропа. И чтобы телом он еще был похож на обезьяну, а умом уже приближался к человеку.
Теоретически такая модель уже была создана. Эоантроп Геккеля – человек зари – превосходно справлялся с ролью следующего звена в цепочке: между питекантропом и, скажем, неандертальцем.
Беда была в том, что гипотетического эоантропа нельзя было предъявить научному миру.
И тут случилось чудо!
Часть вторая. Величайшая фальсификация века
В 1908 году юрист по образованию и антрополог по призванию настоящий английский джентльмен Чарльз Доусон нашел в карьере Баркхэм-Мэйнор (Barkham Manor) неподалеку от местечка Пилтдаун (Piltdown) фрагмент теменной части человеческого черепа. Кость была необычно толстой и по виду очень старой. А через три года, в 1911-ом, в том же карьере Доусон нашел еще 4 фрагмента костных останков. Того же цвета и той же фактуры.
Доусон не был простым антропологом-любителем. Он был членом королевского Геологического общества и так называемым «почетным собирателем». То есть, он поставлял Британскому музею научные образцы.
В 1912 году Доусон написал сэру Артуру Смиту Вудворду — шефу Геологического управления Британского музея и члену Королевского общества, — что найденные им фрагменты черепа будут соперничать с костями гейдельбергского человека.
(Примечание: Гейдельбергский человек — ископаемый вид людей, европейская разновидность человека прямоходящего, обитавший в Европе 700-345 тыс. лет назад. По-видимому, является потомком европейского человека-предшественника и непосредственным предшественником неандертальца. Видовое единство таксона Homo heidelbergensis признаётся не всеми антропологами).
Сэр Вудворд очень заинтересовался находкой и 2 июня 1912 года лично приступил к раскопкам в Пилтдауне. Компанию ему составили Чарльз Доусон и слушатель местной иезуитской семинарии Тейяр де Шарден.
Тейяр де Шарден был ученым монахом: теологом, философом, антропологом, одним из создателей учения о ноосфере.
В первый же день раскопок драгоценные находки просто сами выскакивали из-под земли. Девять фрагментов черепа, нижняя челюсть и коренной зуб. Причем череп был явно человеческим, а челюсть больше походила на обезьянью.
Умный череп с неразвитой дикой челюстью. Ба! Да это же открытие века! Тот самый Геккелевский эоантроп!
Весть о находке всполошила весь мир. Летом 1913 года Пилтдаунский карьер посетило более сотни геологов, археологов и палеонтологов, не говоря уже о толпах туристов.
Помимо человеческих костных останков в Пилтдауне были найдены и другие кости ископаемых млекопитающих. А также зубы слона, мастодонта, лошади и бобра. Еще были найдены каменные орудия труда, которые археологи отнесли к эпохе эолита, это примерно 800-400 тысяч лет до нашей эры. Но ископаемые останки эоантропа были гораздо старше. По мнению Доусона и Вудворда пилтдаунскому человеку было никак не меньше миллиона лет.
Миллиона!
Тут, правда, возникала некоторая неувязочка. Пилтдаунский человек таким образом оказывался несколько старше своего предшественника питекантропа. Но сэр Вудворд нашел выход из этого щекотливого положения, слегка подправив теорию эволюции человека и привив на генеалогическое дерево «боковые веточки».
Самое-то удивительное, что предложенный Вудвордом вариант был позже принят в научных кругах и подтвержден другими находками!
Пилтдаунского эоантропа тщательно изучали почти полвека. А в 1953 году совершенно случайно выяснилось, что самый ценный экспонат Британского музея — банальная подделка. Череп взрослого человека и челюсть молодой обезьяны. Кости и зубы были состарены с помощью бихромата калия и сульфата железа. Клыки подпилены напильником.
На самом деле, очень многие ученые и раньше высказывали свои сомнения, что найденные в карьере череп и челюсть принадлежат одному существу.
Например, профессор анатомии Королевского колледжа Дэвид Уотерстон говорил, что соединять эту челюсть с этим черепом равносильно попытке приладить стопу шимпанзе к ноге человека.
О величайшей фальсификации века написали все крупные газеты и журналы того времени. Британский музей был вынужден публично извиняться перед всем научным миром. Но кто был автором подделки? Кому это было выгодно?
В число главных подозреваемых попали Чарльз Доусон, сэр Артур Смит Вудворд, Тейяр де Шарден и Артур Конан Дойл.
Естественно, самый веский мотив был у Чарльза Доусона — слава и получение материальных выгод от туристов. А также признание учёных, что было немаловажно для палеонтолога-любителя.
Но Доусон, будучи любителем, не имел достаточных технических навыков и опыта, чтобы соорудить такую правдоподобную фальшивку.
Сэр Артур Смит Вудворд никаких выгод не получил. К славе Доусона «не примазывался». И тот факт, что он посвятил свою жизнь на пенсии в 1930‑х годах осуществлению дальнейших раскопок в Пилтдауне за собственный счет, по‑видимому, исключает его из числа подозреваемых. Скорей всего Вудворд был невинной жертвой заблуждений.
Может быть, Пьер Тейяр де Шарден? Иезуит, учёный. Великолепный химик. Мотива у него не было и выгоды он не получил никакой, но его подготовка в области естественных наук, особенно химии, делает его главным подозреваемым. Однако Тейяр де Шарден, оставивший после себя несметное количество научных трудов, почти не писал о Пилтдаунском человеке. Значит, знал про подделку? Или, будучи одарённым и эрудированным учёным, сам сомневался в подлинности находки?
Сэр Артур Конан Дойл жил недалеко от Пилтдауна, проявил огромный интерес к раскопкам, обладал необходимыми научными знаниями, поскольку был доктором медицины. Кроме того, среди костей в карьере была найдена крикетная бита из слоновой кости, а Конан Дойл был талантливым игроком в крикет. К тому же в рассказе Конан Дойла, опубликованном в то самое время, когда были найдены кости, один из персонажей прямо заявляет: «Если вы умны и хорошо знаете свое дело, то можете подделать кость с такой же легкостью, как подделать фотографию». Но для того чтобы осуществить такую сложную мистификацию с находками, сделанными по меньшей мере в пятнадцати разных местах, Дойлу пришлось бы часто посещать место раскопок или по меньшей мере иметь сообщника, который находился бы там постоянно.
Возможно, соучастниками этой мистификации были британские анатомы Грэфтон Эллиот Смит и Артур Кейт, продолжавшие отстаивать «пилтаунского человека» даже после того, как весь мир признал его подделкой.
Смит даже выдвинул собственную эволюционную гипотезу, согласно которой у человека в первую очередь увеличился мозг, а потом уже изменилось строение челюсти и зубов. На самом деле все было наоборот.
Пилтдаунская история нанесла ощутимый ущерб науке. Но выяснить, кто был автором фальсификации до сих пор так и не удалось. К счастью подобных крупных палеонтологических мистификаций больше не было.
А среди мелких самой забавной, наверное, была история с гесперопитеком.
В 1922 году в штате Небраска был найден зуб доисторического человека. Зуб не простой, а прямоходящий! Его назвали Hesperopithecus haroldcookii и определили ему место на генеалогическом дереве человека где-то неподалеку от человекообразных обезьян.
В наших предках гесперопитек продержался целых пять лет. Но 1927 году удалось найти полный скелет «небрасского человека». При ближайшем рассмотрении он оказался… предком пекари, парнокопытного жвачного млекопитающего, которого раньше считали свиньей.
Кстати, сородичи «небрасского человека» и поныне благополучно проживают в Парагвае.