Бруно Понтекорво. Мистер нейтрино

Лондон,  23 октября 1950 года

Лондон,  23 октября 1950 года

Путь его бегства в СССР пытались впоследствии восстановить в деталях. Наверняка выяснили только то, что от Рима до Копенгагена он летел на шведском пассажирском самолёте, потом на поезде добрался до Стокгольма и оттуда улетел в Хельсинки. В Финляндии его след был потерян. Страусе — английский министр снабжения — выступая в палате общин сказал: «Пока еще у меня нет точных сведений о его местопребывании, однако я не сомневаюсь, что он в России…»

Из цикла «Гении и злодеи уходящей эпохи»

Его считали военным шпионом, а он всю жизнь только и делал, что отказывался от участия в военных проектах. Его называли «мистером нейтрино», но при этом не допускали к ядерным реакторам. У него была возможность жить в любой стране мира, работать в любом научном проекте, реализовывать свои самые смелые идеи. Но Бруно Понтекорво отказался от мировой известности, славы и признания ради идеалов юности. Почему он предпочел полную изоляцию советского режима?  Почему согласился жить за железным занавесом?

Харуэлл. Август 1950 года

В конце августа 1950-го года Бруно Понтекорво вместе с семьей – женой Марианной и тремя сыновьями – уехал в отпуск. Коллегам по работе он сказал, что отправляется в гости к родственникам. В секретном ядерном центре Харуэлл, где работал Понтекорво, его хватились только через месяц, в конце сентября. Но еще почти месяц историю об исчезновении физика-ядерщика держали в тайне, надеясь, что Понтекорво просто задержался на отдыхе.

Италия, 1913 год

Бруно Понтекорво родился в 1913 году в итальянском городе Пиза. Его родители были богатыми негоциантами. Но в тридцатых годах их разорили пришедшие к власти фашисты.

Много позже в своей автобиографии Понтекорво вспомнит одну семейную историю из этого времени. Его отец был владельцем завода. Один из рабочих, которого звали Данило, в самом начале фашизма организовал на заводе забастовку. К Понтекорво пришел чиновник, который потребовал выдать имя зачинщика. Отец Бруно отказался быть шпионом и… вызвал чиновника на дуэль! Дуэль, конечно же, не состоялась. Но поступок отца вызвал восхищение всей семьи.

Приход фашистов к власти в Италии можно считать отправной точкой формирования политических взглядов Бруно Понтекорво, становления его гражданской позиции. Именно тогда его очаровали идеи коммунизма, которые в конечном итоге и приведут его в СССР.

«Я придерживался левых политических убеждений. С самого начала это было, прежде всего, связано с моей ненавистью к фашизму и, как я теперь думаю, с чувством справедливости, привитым мне моим отцом». Из автобиографических заметок Бруно Понтекорво

Италия, 1931 год

После защиты диплома на физико-математическом факультете Римского университета ему повезло устроиться на работу в лабораторию ядерной физики к великому Энрико Ферми. Сам Понтекорво впоследствии шутил, что Ферми взял его к себе, потому что ему был нужен партнер по большому теннису, а Бруно к тому моменту был одним из лучших теннисистов Италии. Но на самом деле, Ферми наверняка разглядел во вчерашнем студенте будущего великого ученого.

Когда Понтекорво только появился в лаборатории Ферми, учитель дал ему ласковое прозвище «щенок». Так называли Понтекорво в семье Ферми и годы спустя.

Первый же эксперимент Понтекорво привел к открытию. В тот момент в лаборатории занимались облучением самых разных материалов — Ферми только что обнаружил, что облученный нейтронами объект становится радиоактивным. Понтекорво заметил, что радиоактивность серебра возрастает в сто раз, если облучать его на парафине. Ферми тут же предположил, что это заслуга водорода, и предложил провести эксперимент в воде.

Прекрасное место для эксперимента с большим количеством воды и рядом с лабораторией нашли быстро — фонтан с золотыми рыбками в доме сенатора Корбино, декана физического факультета. Тут же к фонтану подтащили источник нейтронов и опустили в воду серебряный цилиндр…

«Я уверена, что золотые рыбки, несмотря на то, что они попали под нейтронный обстрел, вели себя гораздо спокойнее и с большим достоинством, чем эта кучка физиков, собравшихся у фонтана…» Из книги Лауры Ферми «Атомы у нас дома»

Теория Ферми подтвердилась: вода также во много раз увеличивала искусственную радиоактивность серебра. Так было открыто явление замедления нейтронов водой, на котором была основана работа первых атомных реакторов.

Впоследствии Энрико Ферми получил за это открытие Нобелевскую премию. Бруно Понтекорво была присуждена премия Министерства Национального образования. Она дала ему возможность поехать работать в Париж – в институт радия, к знаменитому Фредерико Жолио-Кюри.

Франция, 1936 год

В лаборатории Фредерика Жолио-Кюри Бруно Понтекорво появился летом 1936 года. Там он продолжил исследование процессов замедления и захвата нейтронов. Но вскоре заинтересовался явлением ядерной изомерии. В тот момент над этой темой не работал никто, кроме двух американских физиков Гленна Сиборга и Эмилио Сегре. Бруно Понтекорво удалось независимо от американцев и чуть раньше них предсказать существование стабильных ядерных изомеров, а также найти радиоактивные ядра нового типа.

За эти исследования Бруно Понтекорво получил премию Кюри-Карнеги.

Он прожил в Париже  четыре года. На этот период его жизни приходятся, наверное, два самых значительных события.

В 1936 году двадцатитрехлетний молодой физик Бруно Понтекорво вступил в подпольную коммунистическую партию Италии. Он считал, что коммунисты единственные, кто способен выиграть борьбу с фашизмом. А фашизм Бруно ненавидел больше всего на свете. Зато Советским Союзом был совершенно очарован. Считал его «царством свободы», где  богатых и бедных, где человек работает только из любви к труду, а не ради чинов и денег.

В том же 1936 году Бруно встретил девушку своей мечты – ведь невозможно быть в Париже и не влюбиться!

Ее звали Марианна Нордблом. Она была родом из Швеции. У них было много общего. Как и Бруно, происходила из зажиточной семьи, полностью разделяла его политические взгляды — ненавидела фашизм и восхищалась Страной Советов. Через два года они поженились, а ещё через год у них родился первый сын – Джиль.

Бруно Понтекорво проработал у Фредерика Жолио-Кюри до сорокового года. Когда нацисты вошли в Париж, ему удалось бежать в Америку.

Лондон, сентябрь 1950 года

Лондон, сентябрь 1950 года

Журналист одной из итальянских газет провел собственное расследование бегства Понтекорво в СССР. По его версии ученый вез с собой портфель, битком набитый бумагами, и всю дорогу не выпускал его из рук. А из хельсинского аэропорта семью Понтекорво вроде бы забрала машина советской дипломатической миссии и перевезла  в морской порт. Там они сели на пароход «Белоостров». Причем, по расписанию этот пароход должен был отплыть ещё утром, но снялся с якоря только в пять часов вечера, дождавшись тайных пассажиров…

США, 1940 год

Совпадение это или нет, но на каждом новом месте работы Бруно Понтекорво буквально в первый же месяц совершал открытие. Так было и на этот раз. В 1940 году, возглавив руководство отдела частной геологической фирмы в Оклахоме, Бруно Понтекорво изобрел, разработал и реализовал на практике новый способ обнаружения нефти под землей с помощью нейтронов. Так называемый метод нейтронного каротажа. Это был первое в истории применение ядерной физики на практике в мирных целях. Понтекорво говорил потом, что спас честь науки, заставив нейтроны поработать на благо человечество раньше того, чем их стали использовать для уничтожения людей.

В сорок третьем году семья Понтекорво переехала в Канаду. Сначала жили в Монреале, потом в Чок Ривере. Здесь у Бруно и Марианны родились еще два сына: Тито и Антонио.

В Чок Ривере Понтекорво в качестве научного руководителя физического проекта участвовал в создании и запуске большого исследовательского ядерного реактора на тяжёлой воде. Именно здесь он начал исследования в области физики элементарных частиц. И впервые задумался о том, как можно зарегистрировать нейтрино и антинейтрино в свободном состоянии.

Комментарий — Директор Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ профессор Александр Ольшевский: «Дело в том, что детектирование нейтрино можно использовать для того, чтобы следить за работой атомных реакторов, следить за тем, с какой мощностью они  работают, какие изотопы там уже образовались. А это очень важная и благородная цель, которую человечество перед собой поставило и выполняет сейчас – задача нераспространения ядерного оружия».

Здесь же, в Чок Ривере, Бруно Понтекорво изобрел свой знаменитый способ «поимки нейтрино» с помощью реакции превращения ядер хлора в ядра радиоактивного аргона. Так называемый хлор-арагонный метод.

В Канаде семья Понтекорво прожила шесть лет. В сорок восьмом Бруно и Марианна приняли решение вернуться в Европу.

Великобритания, 1949 год

Приняв британское гражданство,  Понтекорво  приступил к работе в Харуэлле – главном научно-исследовательском центре Великобритании по атомной энергии.

Основной задачей английского центра Харуэлл, точно также как и американской лаборатории Лос-Аламос, было создание ядерной бомбы. Здесь  работали выдающиеся физики двадцатого века: Бор, Ферми, Оппенгеймер, Фукс, Гамов, Тейлор, Сциллард, Уиллер…

Некоторых участники проекта были заинтересованы в участии СССР в  создании ядерного паритета. Но  главы стран-союзниц не собирались делиться военными секретами с Советской Россией и прилагали все усилия, чтобы перекрыть источники информации.

По иронии судьбы, одного из важнейших советских атомных шпионов – Клауса Фукса – вычислили и арестовали в тот самый момент, когда в СССР прогремел первый ядерный взрыв.

Летом начались аресты советских ядерных шпионов в Лос-Аламосе. И параллельно продолжались проверка всех физиков, работавших вместе с Фуксом в Харуэлле.

Больше всего подозрений у службы безопасности вызывал итальянец Бруно Понтекорво. Но выяснить, занимался ли он шпионажем  в пользу СССР, не успели – Понтекорво исчез. Вместе с семьей.

Лондон, октябрь 1950 года

Двадцать третьего октября английский министр снабжения Страуме выступил с заявлением о пропаже Понтекорво в палате общин. При этом он уточнил: «В течение нескольких лет доктор Понтекорво очень мало соприкасался с какой-либо секретной работой». Тем не менее, он был сотрудником секретной лаборатории. Поэтому на его исчезновение нельзя было просто махнуть рукой.

По воспоминаниям самого Понтекорво решение переехать в Советский Союз возникло у него сразу же после окончания войны.

«К концу войны я находил аморальным поведение Запада в отношении страны, которая сыграла такую важную роль в войне против нацизма и заплатила такую громадную цену человеческими жизнями. Советский Союз для Запада — вероятный противник. Коммунисты против войны, и это важнее всего…» Из автобиографических заметок Бруно Понтекорво

СССР, 1950 год

В Москву семья Понтекорво прибыла в начале сентября. Первые два месяца жили в огромной пятикомнатной квартире на улице Горького. Затем переехали в Подмосковную Дубну – в двухэтажный коттедж на главной улице научного городка. Здесь Бруно Понтекорво сразу же приступил к работе в Институте ядерных проблем Академии Наук СССР. Его назначили руководителем отдела экспериментальной физики.

Комментарий – Татьяна Дмитриевна Блохинцева: «Он, конечно, оказал колоссальное влияние на лабораторию. В первую очередь — крупный ученый, очень крупный ученый. Но я бы хотела тут подчеркнуть, что  он был настоящим демократом, которых мы до этого в жизни не видели, а может быть больше никогда не увидим. То есть, это полное соблюдение дисциплины, законности и очень уважительное отношение к людям, независимо от их ранга. Он к тому же был еще очень милосердный. Это уже не входит в понятие демократии, просто был крайне доброжелательным, милосердным человеком, при этом активным… У Бруно Максимовича был абсолютный слух на любую несправедливость«.

Первое время общаться с коллегами приходилось жестами и улыбками. Бруно Максимович – так стали звать его в институте – не говорил по-русски. А сотрудники его лаборатории, хоть и умели читать по-английски, но не имели разговорных навыков. Однако Понтекорво достаточно быстро выучил язык по книгам русских классиков.

В Дубне Понтекорво продолжил исследования в области физики элементарных частиц.

Комментарий — Директор Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ профессор Александр Ольшевский: «Я думаю его работы, его пребывание здесь, наложило неизгладимый отпечаток на все то, что в той лаборатории тогда происходило и происходит сейчас. С научной точки зрения, он определил направленность работ нашей лаборатории на многие годы вперед. И мы действительно гордимся тем, что, ну вот в этом смысле продолжаем его традиции, его идеи, продолжаем заниматься его идеями, их экспериментальным воплощением, проверкой, ну и какими-то может быть новыми теоретическими, так сказать новыми теоретическими мыслями, которые тоже у нас здесь разрабатываются».

В 1954 за цикл научно-исследовательских работ, выполненных на синхроциклотроне, Бруно Понтекорво была присуждена Сталинская премия. Но об этом знали только его коллеги – такие же засекреченные физики, как и сам Бруно Максимович.

СССР, 1956 год

Понтекорво рассекретили в пятьдесят шестом. Как раз в это время в Дубне был организован Объединенный институт ядерных исследований. Понтекорво вступил в КПСС, в 1958 году стал членом-корреспондентом Академии Наук, а через шесть лет академиком. Он по-прежнему руководил отделом экспериментальной физики в Лаборатории ядерных проблем.  И по-прежнему занимался физикой элементарных частиц. Вот только условия работы не позволяли Бруно Понтекорво довести все свои эксперименты до логического конца, то есть, опытным путем подтвердить собственные гипотезы. В отместку за категорический отказ работать на военные ведомства Понтекорво – мистера нейтрино! — лишили доступа к ядерным реакторам.

Комментарий — Директор Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ профессор Александр Ольшевский: «Его не зря называли мистером нейтрино, потому что действительно очень много его идей было связано именно с этой загадочной частицей. Ну, достаточно может быть сказать, что еще в 1957 году Бруно Понтекорво предложил очень необычную идею о том, что одни типы нейтрино могут превращаться в другие. Это явление было названо осцилляциями. И в настоящий момент оно экспериментально открыто, подтверждено. Однако, это случилось уже после его смерти, то есть через 40 лет после этого первого предсказания, которое он сделал. Это явление очень интенсивно сейчас изучается. А самое главное, что со временем пришло понимание того, что именно это явление и вообще может быть в более широком смысле физика нейтрино, именно физика нейтрино может вывести нас за те ограничения, за те пределы знаний, которыми мы сейчас на сегодняшний день обладаем, в так называемой физике элементарных частиц. Вообще частицы нейтрино играют очень важную роль, как нам сейчас представляется в современной картине мира. Несмотря на то, что она очень слабо взаимодействует и из-за этого ее очень трудно зарегистрировать, ей принадлежит, по-видимому, очень важная роль вообще в факте создания нашей Вселенной и в развитии».

В 1959-ом Понтекорво предложил идею опыта, позволяющего убедиться в отличии мюонных нейтрино от электронных. Проверить это было можно только на сверхмощном ускорителе. Одна из таких установок имелась в США, в Брукхейвене. Но о том, чтобы поехать в Америку даже речи быть не могло. Товарищ Бруно Максимович был, что называется, невыездным…

СССР, 1959 год

Понтекорво долго не выпускали за границу под фальшивым предлогом его безопасности. В пятьдесят девятом разрешили ездить в страны соцлагеря.

На родину в Италию Понтекорво впервые выпустили только в семьдесят восьмом году.

Комментарий – Татьяна Дмитриевна Блохинцева: «Я видела, что такое ностальгия. Ему очень хотелось в Италию, очень хотелось в Италию. Ему иногда предлагали — под разными предлогами — предлагали Швейцарию, предлагали Францию. Насколько серьезно – это второй вопрос. Не разрешая в Италию, предлагали Францию. Но он говорил: «Я не хочу во Францию, не хочу в Швейцарию. Хочу в Италию». Он просто очень тосковал по Родине».

Но даже когда у него появилась возможность каждый год проводить отпуск в Италии, он всегда возвращался домой. В Подмосковную Дубну.

За те сорок лет, что Бруно Максимович прожил в СССР, он успел полюбить страну, которая стала его второй родиной, хотя и изменил свое отношение к идеалам юности.

«В период, длящийся с середины тридцатых годов вплоть до семидесятых, мои представления определялись категорией нелогичной, которую я сейчас называю «религией»: каким-то видом «фанатичной веры», которая уже отсутствует, гораздо более глубокой, чем культ какой-либо одной личности… Я почти всю свою жизнь считал коммунизм наукой, но сейчас я вижу, что это не наука, а религия…» Из «Автобиографических заметок» Бруно Понтекорво

Бруно Максимович никогда не сожалел – по крайней мере, публично – о том, что переехал жить в Советскую Россию.

Комментарий — Директор Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ профессор Александр Ольшевский: «Ну вот, что, безусловно, его огорчало, ну вот именно огорчало, я думаю это правильное слово, его огорчало то, что он не мог, может быть в полной мере вовремя рассказать о своих мыслях, о своих может быть новых идеях всем в мире… Но я не думаю, что это как-то повлияло на, так сказать, тот спектр его талантов и воплощение его идей. Он, так или иначе, был и остается ученым мирового уровня, потому что даже брошенная им идея, на какой-нибудь международной конференции, она реализовывалась. Реализовывалась, если не здесь, то за границей. И это было полезно и важно для науки, вообще для мировой науки».

У властей, конечно же, были свои претензии к непокорному итальянцу, отказавшемуся работать на советскую военную промышленность, но, тем не менее, новая родина не скупилась на награды, по достоинству оценивая научные достижения Понтекорво. Сталинская и Ленинская Государственные премии, два Ордена Ленина. Однако престижные международные премии за реализацию его идей получали совсем другие ученые…

За идею осцилляций, то есть, нейтринных превращений, Бруно Понтекорво был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Но Нобелевскую премию по физике за экспериментальное подтверждение этой гипотезы получили в 1988 году американские физики Леон Ледерман, Джек Стейнбергер и Мельвин Шварц.

Комментарий — Директор Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ профессор Александр Ольшевский: «Если говорить о том вкладе, который Бруно Понтекорво внес в мировую науку, то  тут просто можно сбиться со счета, потому что это только наверно три, минимум три идеи Нобелевского уровня. В данном случае под Нобелевским уровнем я имею в виду идеи, которые потом были реализованы и за которые люди получили Нобелевские премии, вот».

Комментарий – Татьяна Дмитриевна Блохинцева: «Он поработал здесь неплохо, хорошо и к нему хорошо относились, но возможности на Западе, ну что там говорить… Он, можно сказать, потерял две Нобелевских премии. Это чистый вариант и в том и в другом случае он должен быть в авторах. Но это признано всеми».

Бруно Максимович был лишен многого, но на самом деле, он мог позволить себе больше, чем обычный советский физик. Мог, например, на выходные слетать в Таллинн, чтобы посмотреть там по финской программе Уимблдонский турнир. Или отправиться на подводную охоту хоть на Тихий океан, хоть на Черное море. Он одним из первых в СССР стал заниматься подводным плаванием. А как виртуозно он водил автомобиль! Какие цирковые трюки проделывал на велосипеде. Как мастерски до самых преклонных лет, пока его не скрутила болезнь Альцгеймера, играл в теннис.

Комментарий – Татьяна Дмитриевна Блохинцева: «Я видела, как он играл в теннис. Прекрасно, в теннис играл очень хорошо. Он же был, во всяком случае, он так говорил, я не думаю, что он, хвастаться — это  не его амплуа, что он был в молодежной сборной Италии… Играл хорошо и очень красиво, всегда в белом костюме, в общем, это конечно было явление необычное для нашего города, не только города, но и для нашей страны».

А еще он был знатоком кино, обожал театр, любил классическую музыку и поэзию, мог цитировать Данте  на итальянском и на русском языках, часами насвистывать Верди…

Комментарий – Татьяна Дмитриевна Блохинцева: «Мог моментально просто сняться с места, моментально, очень живой человек. Вот позвонят, скажут, что сегодня хороший концерт в консерватории, раз машина и в консерваторию. И вернется или в тот же вечер или рано утром. Работа, все там, в 9 часов и Бруно Максимович тоже будет в 9 часов на работе».

Помимо основной работы в Лаборатории ядерных проблем, профессор Бруно Понтекорво преподавал в Московском университете.

Комментарий — Директор Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ профессор Александр Ольшевский: «Кроме того, что он был великим физиком экспериментатором и теоретиком, работавшим в нашей лаборатории, он в течение 20 лет был заведующим кафедрой физики элементарных частиц МГУ и значит  вот своими лекциями, своим отношением к молодым людям, своими обсуждениями с ними, я думаю, он очень сильно повлиял на очень многие судьбы, в том числе и мою».

Россия, 1993 год

Летом 1993 года Бруно Максимович Понтекорво уехал отдыхать в Италию. 22 августа ему должно было исполниться восемьдесят лет. В лаборатории были уверены, что Понтекорво захочет отметить свой юбилей на родине, и не готовились к празднику. Однако он неожиданно вернулся в Дубну.

Позже его коллеги говорили, что неожиданностью это было только для них. А для Бруно Максимовича это был глубоко обдуманный поступок. Его последнее решение…

Бруно Понтекорво умер через месяц после своего восьмидесятилетия. Говорят, что находясь в реанимации, он на мгновение пришел в сознание, посмотрел на хлопотавших вокруг него врачей и сказал: «Спасибо».

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *