Георгий Седов

Весной 1912 года Седова вызвали на заседание специальной комиссии, созданной по инициативе морского министра России адмирала Григоровича. На заседании присутствовал начальник Главного Гидрографического управления генерал-лейтенант Вилькицкий.
Вилькицкий спросил Седова, на чем основана его уверенность, что полюс будет достигнут, какие у него гарантии?
Седов ответил: «Моя жизнь. Она – единственное, чем я могу гарантировать серьёзность своей попытки…»

Из цикла «Гении и злодеи уходящей эпохи»

Что такое Северный полюс? Всего лишь точка на карте мира. Природа ничем её не отметила. Льды от края до края. А под ледяной коркой – океан.
Но именно эта точка, которую без специальных приборов и определить-то невозможно, испокон веку, как магнит, притягивала к себе мореплавателей и полярных исследователей.

Они пытались добраться до полюса любым способом: доплыть, долететь, дойти пешком. И любой ценой – даже ценой собственной жизни.
В гонках за полюс, которые продолжались без малого триста лет, в основном участвовали американцы, шведы, и норвежцы. Итальянцы и немцы тоже время от времени предпринимали попытки проникнуть в высокие широты. Но за все это время к полюсу не было организовано ни одной русской экспедиции.
Первым русским полярным исследователем, предпринявшим попытку дойти до Северного полюса, был старший лейтенант военно-морского флота Георгий Яковлевич Седов.

К полюсу!
Из дневника Георгия Седова: «Воскресенье, 2 февраля. В 12 часов при температуре — 20° под пушечные выстрелы отвалили от судна к полюсу. Провожали нас верст пять вся здоровая команда и офицеры… в конце Гукера встретили огромные ропаки… нарты опрокидывались и люди падали. Я с больными ногами полетел несколько раз…»

Азов, хутор Кривая Коса, 1891 год
До четырнадцати лет он не умел ни читать, ни писать. Впрочем, сыну азовского рыбака Ерке Седову грамота была без надобности. Рыбачить его отец научил еще в семь лет, перед тем, как на заработки уйти и пропасть на долгие годы. В поле батрачить – жизнь заставила. У матери на руках девять детей было, младших без помощи старших не поднять.
Когда отец вернулся домой, четырнадцатилетний Ерка – Георгий — поступил в трёхклассную церковно-приходскую школу и закончил ее за два года. Потом сбежал из дома в Ростов-на-Дону — в мореходные классы. Зимой учился, летом плавал на суднах матросом. Через три года получил диплом штурмана дальнего плавания. Ему тогда исполнился двадцать один год. А в двадцать четыре уехал в Петербург, экстерном сдал экзамен за курс Морского училища, был произведен в поручики по Адмиралтейству и прикомандирован к Главному Гидрографическому управлению.

В 1902 году кадровый морской офицер поручик Седов отправился к месту своей службы – в Архангельск, на судно «Пахтусов», помощником начальника гидрографической экспедиции.

В 1904 году началась война с Японией. Седов попросил перевести его на Дальний Восток, в зону военных действий. Его просьбу удовлетворили. Седов получил назначение в Амурскую речную флотилию. Но принять участие в боевых операциях ему не довелось.

Первое большое самостоятельное задание он получил в марте 1909 года. Главное гидрографическое управление Морского министерства командировало штабс-капитана Седова на Колыму.

Это была блестящая экспедиция.
За недолгое полярное лето Седову удалось исследовать морской бар близ устья Колымы. Выполнить промеры устья реки. Найти удобный фарватер. А также провести съемку реки от Шалаурозского рейда до Нижнеколымска.

«Исследование устья Колымы и выяснение возможности, таким образом, плавания морских судов через бар в реку до Нижнеколымска могут безусловно сделать переворот в жизни Колымского края». Из отчета колымской экспедиции Седова

Возвращение экспедиции было триумфальным. О Седове написали почти все газеты. Молодого полярного исследователя сразу же приняли в Астрономическое и Географическое императорские общества. Он получил благодарственное письмо от Академии Наук за собранные на Колыме научные коллекции, а также повышение в чине — Седова произвели в капитаны по Адмиралтейству.

Лето следующего года капитан Седов провел на Новой Земле. Он составил карту Крестовой губы, изучил гидрографические особенности, установил мореходные знаки.
В ходе картографирования Крестовой Губы Седов исправил серьезные ошибки на карте 1908 года, снятой известным арктическим исследователем Владимиром Александровичем Русановым. Русанов на молодого полярника обиделся…

Санкт-Петербург, март 1912 года
Считается, что идея похода к полюсу у Георгия Седова возникла в тот момент, когда он узнал, что Амундсен вслед за Южным полюсом собирается покорить и Северный.

«Амундсен желает во что бы то ни стало оставить честь открытия за Норвегией и Северного полюса. Он хочет идти в 1913 году, а мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг…» Из докладной записки Седова генерал-лейтенанту Вилькицкому

На самом деле, планы на Северный полюс у Седова появились раньше, еще в 1910-ом. Жена Георгия Яковлевича – Вера Валерьяновна Май-Маевская — писала в своих воспоминаниях, что постоянные разговоры о полюсной экспедиции Седов начал вести сразу же после возвращения с Новой Земли.

Кстати, поженились Георгий Яковлевич и Вера Валерьяновна как раз после этой экспедиции, а познакомились годом раньше — в Мариинском театре, на балете «Лебединое озеро».

«У самой рампы стояла группа офицеров. Особенно громко хлопал в ладоши и кричал «браво» рослый белокурый человек лет тридцати… Жизнерадостный, загорелый моряк был непохож на изнеженных, холеных с печатью ранней усталости на лице, представителей «золотой молодёжи тогдашнего Петербурга…» Из воспоминаний Веры Седовой (Май-Маевской)

А на следующий день Вера и Георгий случайно оказались в гостях у общих знакомых. Их представили друг другу. И уже через месяц Георгий Яковлевич отправился знакомиться с родителями Веры Валерьяновны, стал часто бывать у них в доме…

План свой арктической экспедиции Георгий Седов предоставил в Морское министерство 9 марта 1912 года. Он рассчитывал доплыть на судне до Земли Франца-Иосифа, создать там базу и двинуться к полюсу небольшой группой на собачьих упряжках. Седов полагал, что уложится в шесть месяцев и сможет вернуться домой уже осенью. В крайнем случае, экспедиция останется на одну зимовку.

Поначалу идею Седова поддержали и Вилькицкий, и морской министр Григорович. Даже Николай II отнесся к плану благожелательно и пожаловал на благое дело десять тысяч рублей.
Седову предоставили двухлетний отпуск с сохранением содержания, перевели из капитанов Адмиралтейства в старшие лейтенанты флота – добавили чин. Но на этом везение кончилось.
Специально созданная при Гидрографическом управлении комиссия внезапно отвергла план экспедиции Седова, резко раскритиковав все – от сметы, до сроков подготовки. Седову было сказано, что его экспедиция «носит несколько непродуманный характер» и что на подготовку подобных походов нужно не менее трех лет. Поэтому в выдаче денег ему было отказано.

Комментарий – Петр Боярский, начальник и научный руководитель Морской арктической комплексной экспедиции:  «Возможно, многие замечания комиссии и были справедливыми, но почему тогда не получил такой же отказ Русанов. Который в то же самое время и в те же самые сжатые сроки готовил свою экспедицию, официально отправлявшуюся на Шпицберген, а неофициально – то ли к полюсу, то ли по Великому Северному пути».

19 марта Седов опубликовал в газете «Новое время» открытое письмо с призывом поддержать русскую научную экспедицию на полюс: «Русский народ должен принести на это национальное дело небольшие деньги, а я приношу жизнь…»

Пресса с восторгом подхватила идею Седова. Издатель газеты «Новое время» Алексей Сергеевич Суворин открыл подписку по сбору средств. Редакцию тут же завалили письмами и денежными взносами. Кто-то жертвовал сто рублей, кто-то несколько копеек. Деньги потекли рекой.

Но тут в кадетской газете «Речь» появилась публикация известного полярного исследователя Русанова, где были высказаны сомнения в профессионализме Седова и в его подготовленности к арктическому походу. А вслед за ней в «Новом времени» напечатали фельетон журналиста Михаила Меньшикова «Великие предприятия»:

«Как Америку, Северный полюс можно открыть только один раз. Так что непонятно даже, о чем хлопочет Седов, поскольку Пири уже был на полюсе. Седова я не знаю, и никто не знает…» Из фельетона Меньшикова

Эти две публикации очень повредили сбору пожертвований.
Узнав о трудностях Седова, одна английская пароходная компания предложила предоставить судно и снаряжение, необходимые для арктического похода, но с одним условием: все сделанные Седовым открытия будут принадлежать Англии.

Седов отказался, заявив, что честью родины не торгует.
Тогда оказать помощь Седову решили именитые российские издатели. Они создали общественный комитет по подготовке экспедиции.

Вот только на свои нужды этот комитет запросил сумму много большую, чем Седов собирался потратить на поход к полюсу…

С большим трудом к концу мая Седову удалось собрать сто восемь тысяч рублей. Большая часть денег была потрачена на фрахт у зверопромышленника Дикина старого парусно-зверобойного судна «Святой мученик Фока». Судно нуждалось в ремонте, но на это у Седова не было времени.

К полюсу!
Из дневника Георгия Седова: «Среда, 5 февраля. Сегодня дорога выпала отвратительная… К вечеру… было адски холодно, а я умудрился и сегодня шагать в рубашке, ибо в полушубке тяжело. Продрог снова, боюсь простудить легкие. Собаки пока держатся все, даем по два фунта галет…»

Соломбала, Архангельск, июнь 1912 года
Отплытие из Архангельска было запланировано на первое июля. За оставшийся месяц Седов должен был успеть закупить всё необходимое. Для участников будущей экспедиции он снял на это время дом в местечке Соломбала под Архангельском.
В состав экспедиции, кроме самого Георгия Яковлевича, входили молодой географ Владимир Визе, геолог Михаил Павлов, художник Николай Пинегин, ветеринарный врач Павел Кушаков и 17 человек экипажа во главе с капитаном Николаем Захаровым.
Приехала в Архангельск и жена Георгия Яковлевича — Вера Валерьяновна.

«На полу тюки с одеждой, с гидрографическими инструментами, столы завалены грудами различных приборов, необходимых для трудного и далекого арктического путешествия. Во дворе лают и грызутся собаки…» Из воспоминаний Веры Валерьяновны Май-Маевской

Проблемы со снаряжением и закупками начались сразу.
Вместо десяти тысяч пудов угля удалось купить только семь. Примерно на 25 дней пути.
Петербургский комитет помощи, обещавший выслать консервы, задерживал их доставку. Седов купил солонину и вяленую треску у архангельских купцов. Позже, уже во время плавания, выяснилось, что ему подсунули гнилье. А вместо ездовых лаек продали обычных архангельских дворняжек – почти половину своры.

С огромным трудом Седову удалось раздобыть радиотелеграфную аппаратуру и найти радиста, но Морское министерство запретило отпускать радиста в плавание. Аппаратуру сгрузили на берег…

В начале июля «Святой мученик Фока» все еще стоял у причала. Петербургский комитет помощи не торопился с высылкой аппаратуры для научных наблюдений, приборов и провианта. Да и портовые власти Архангельска находили все новые и новые причины для отсрочки выхода судна в море. Например, требовали, чтобы начальник экспедиции указал в бумагах «порт назначения».
Бумажная волокита, препятствия, возникающие на ровном месте, бесконечный перенос сроков. Седов нервничал, он понимал, что лето уходит, и выступать в поход осенью с её бурями и штормами – это поставить весь план под угрозу срыва. Но он не мог отказаться от «национального дела», поддержку которому оказали тысячи россиян. Не имел морального права. Ведь он дал слово офицера. Офицерская честь всегда была для Седова превыше всего. Он искренне верил, что запятнав честь мундира, запятнает честь Родины.

К полюсу!
Из дневника Георгия Седова: «7 февраля. Сегодня минус сорок. Дорога была ужасно мучительна, Страшно тяжело было идти, а в особенности мне, больному. Собаки, бедняжки, не знали, куда свои морды прятать… На ночь пять собак беру в палатку…»

Архангельск, август 1912 года
Выход из Архангельска был назначен на 14 августа. Ранним утром на Соборной пристани собралась толпа народа.

Среди провожающих была и Вера Валерьяновна Седова.

Знала ли она, чувствовала, что расстается с мужем навсегда…

Под звуки оркестра и крики «Ура!» «святой мученик Фока» отправился в свой долгий путь, растянувшийся вместо шести месяцев на два года.
Отсрочка отплытия на полтора месяца дала себя знать тут же: океан встретил судно сильными штормами. В поисках убежища от непогоды пришлось изменить маршрут и плыть к Новой Земле. Здесь в начале сентября «Фока» встретил первые льды. И как назло начались ранние морозы.

Седов поставил судно на зимовку. И загрузил команду научными изысканиями. А также охотой – для разнообразия рациона. Чтобы потом ни говорили разные исследователи, первая зима у седовцев была сытной. Мясо медведей, тюленей, птиц, капшаки – маленькие рачки-креветки.
По вечерам все собирались в кают-компании. Иногда пели – матросы называли это «выступлением хора имени Седова». Иногда слушали музыку – Владимир Юльевич Визе прекрасно играл на фортепиано. Была на судне и хорошая библиотека. А еще у седовцев была… кинокамера! Художник Николай Пинегин снимал на пленку все мало-мальски значимые события. Например – праздник Нептуна.
Из этой хроники после возвращения домой, Пинегин смонтировал первый в мире документальный фильм об Арктике.

Комментарий – Петр Боярский, начальник и научный руководитель Морской арктической комплексной экспедиции:  «Полярная ночь вгоняла в тяжелую депрессию и сводила с ума многих путешественников. Вспомним хотя бы экспедицию Брусилова на «Святой Анне», которая по времени совпала с экспедицией Седова. Той самой зимой 1913 года, когда седовцы пели песни и читали книги, брусиловцев охватила самая настоящая эпидемия психических заболеваний. Ледовый поход закончился для экспедиции Брусилова трагедией. Выжили всего два человека – штурман Альбанов и матрос Конрад, их по счастливой случайности седовцы подобрали на обратном пути домой».

Для экспедиции Седова первая зимовка прошла вполне успешно. Более того, они исследовали неизвестную доселе часть территории Новой Земли, уточнили существовавшую веками неверную карту. Историки Арктики считают, что одно только это позволяет считать экспедицию успешной в научном плане.

Полярная зима закончилась, но ледовая обстановка не изменилась. И к началу лета корабль все еще был скован льдами. А запасы угля к тому времени уже почти подошли к концу.

В начале лета 1913 года Седов отправил пять человек экипажа во главе с капитаном Захаровым пешком на юг. Отряд должен был добраться до какого-нибудь становища, оттуда перебраться на большую землю, попасть в Архангельск и связаться с комитетом помощи.
Комитет помощи, по условиям договора, должен был в случае необходимости обеспечить доставку на Землю Франца Иосифа угля и провианта.

3 сентября 1913 года «Святой мученик Фока» вырвался из ледового плена. Седов собрался вести судно на север — к мысу Флора Земли Франца Иосифа. Но тут взбунтовались офицеры экспедиции. Они потребовали плыть домой. Седов отверг их ультиматум. Он не мог вернуться, не выполнив свой долг. Честь морского офицера была для него превыше всего. С большим трудом Седову удалось убедить команду плыть дальше.

Это было очень тяжелое плавание. Уголь кончился. В корабельную топку пошло всё, что могло гореть: ящики, доски для бани, старые паруса.
Через десять дней «Святой мученик Фока» добрался до Земли Франца Иосифа. Но здесь их никто не ждал. Комитет так и не отправил обещанную помощь…

К счастью, седовцам удалось найти небольшие запасы угля, оставленные десять лет тому назад одной американской экспедицией. Да еще и поохотиться на моржей. После чего судно вновь взяло курс на Север, к острову Рудольфа. Но тут на пути «Фоки» опять встали льды. Пришлось искать место для второй зимовки.

К полюсу!
Из дневника Георгия Седова: «10 февраля. Я до того оказался слаб, благодаря бронхиту, что не мог десяти шагов пройти вперед. Сидел опять на нарте. Адски промерз. Ужасно боюсь, чтобы не получить воспаление легких. У Пустошного шла кровь ртом и носом. У Линника сильно мерзли ноги. Сегодня был особенно холодный день…»

Остров Гукера, бухта Тихая, октябрь 1913 года
На вторую зимовку «Фока» встал в бухте Тихой острова Гукера. Надвигалась полярная ночь.
Условия жизни были чудовищными. Каюты почти не отапливались и за ночь покрывались изнутри коркой льда. Свежего мяса добыть было негде. Команде пришлось есть тухлую солонину. Собак кормили галетами. Началась цинга.

Комментарий – Петр Боярский, начальник и научный руководитель Морской арктической комплексной экспедиции:  «Участник того похода — Владимир Юльевич Визе, будущий профессор океанологии и будущий знаменитый полярный исследователь, считал, что Седов довел команду до цинги, потому что не имел опыта подбора продуктов для длительного похода. Но о каком правильном или неправильном подборе могла идти речь? В те годы рационы разных российских арктических экспедиций ничем не отличались друг от друга: солонина, вяленая рыба, галеты, консервы… У Седова, между прочим, были еще шоколад и компоты!
Американские и европейские исследователи Арктики использовали пеммикан – мясной концентрат с добавлением жира и кислых ягод. Он защищал от цинги. У российских полярников от цинги было только одно спасение – добыча свежего мяса. Седов, кстати, во время двух вынужденных зимовок делал все, что было в его силах: отправлял людей охотиться на медведей и моржей, добывать полярных рачков, собирать птичьи яйца».

К началу 1914 года из всего экипажа «Фоки» только три человека оставались относительно здоровыми. У остальных кровоточили десны, болели суставы, опухали ноги. Седов иногда по несколько суток не выходил из каюты – не мог передвигаться на больных ногах. Но уже в январе он начал готовить поход к полюсу.
Никто, кроме него не верил в успех. Но Седов стоял на своём: «Долг мы выполним, наша цель – достижение полюса, все возможное для осуществления будет сделано».

К полюсу!

Из дневника Георгия Седова: «16 февраля. Болен я адски и никуда не гожусь… Увидели выше гор впервые милое родное солнце. Привет тебе, чудеснейшее чудо природы! Посвети близким на родине, как мы ютимся в палатке, больные, удрученные под восемьдесят вторым градусом северной широты…»

Остров Рудольфа, февраль 1914 года
Выход к полюсу назначили на 2 февраля 1914 года. Вместе с Георгием Седовым согласились идти два матроса – Григорий Линник и Александр Пустошный.
Три человека, двадцать четыре собаки. На трех санях-нартах — шестьдесят пудов вещей и провианта на четыре месяца похода. А до полюса девятьсот километров ледяной пустыни.
За день проходили в среднем верст по десять. Режима придерживались строго – в девять утра снимались с лагеря, в четыре часа дня ставили палатку: ели, отогревались примусом и компотом с ромом. На ночь брали к себе по несколько собак — самых замерзших, на отогрев.
Каждый вечер Седов подробно описывал в дневнике прошедший день.

Первые дни похода Седов чувствовал себе относительно хорошо. Но дневные переходы налегке, без верхней одежды, не прошли бесследно – и без того ослабленный цингой Седов простыл и заболел.

К концу второй недели пути Седов уже не мог двигаться. Лежал, привязанный к нартам, чтобы не свалиться с них, заснув или впав в забытьё. Но при этом не выпускал из рук компас. Он боялся, что матросы из жалости повернут назад…

Последнюю запись в своем дневнике Георгий Яковлевич Седов сделал 16 февраля. А через четыре дня – двадцатого – он умер.

Матросы Пустошный и Линник поначалу хотели доставить тело своего начальника на судно. Но они не умели читать карту и пользоваться секстантом. А компас вблизи полюса, как известно, не самый надежный навигационный прибор. В результате матросы пошли не в ту сторону, наткнулись на открытую воду и вынуждены были повернуть обратно.

Через несколько дней, вконец обессилев, они решили похоронить Седова на берегу. Они выдолбили в земле неглубокую яму и положили туда тело Седова, завернув его в два брезентовых мешка. Рядом оставили флаг, который собирались водрузить на полюсе…

Обратная дорога к судну заняла у матросов две недели. Они еле дотащились до лагеря обмороженные, истощенные. И толком не могли объяснить: где они похоронили Седова, куда делись нарты, всё снаряжение и собаки.
Позже могилу Седова нашли не на мысе Бророк, как считали Пустошный и Линник, а на мысе Аук.

К счастью, спутники Седова сохранили все его записи. Позже среди страниц дневника было обнаружено последнее письмо Георгия Яковлевича своей жене Вере. Он написал его еще 2 февраля, но не оставил на судне, а взял с собой. Знал, что может погибнуть, и все-таки надеялся вернуться.

«Дорогая, милая Веруся!.. В случае моей смерти хлопочи о себе в Морском ведомстве. Твой образок и некоторые мои вещи тебе передадут… Итак. Прощай, родная, крепко целую,— любящий твой Георгий». Из последнего письма Георгия Седова жене

В конце июля «Святой мученик Фока» освободился ото льда и двинулся в сторону Архангельска. В топке сожгли всё, что могло гореть, включая судовую библиотеку. На дрова порубили мебель, палубные надстройки и даже переборки судна.

15 августа 1914 года полуразрушено судно добралось до рыбацкого становища Рында на Мурмане. В Архангельск экипаж «Фоки» и два оставшихся в живых члена экспедиции Брусилова, спасенные седовцами, добирались на рейсовом пассажирском пароходе «Император Николай II». За счет капитана. Ни у кого из полярников не было денег…

В Архангельске матросов Пустошного и Линника сразу же арестовали по подозрению в убийстве Седова. Дело расследовали архангельские и петроградские судебные органы. Матросов допрашивали много раз, но за отсутствием улик дело прекратили…

Георгий Яковлевич Седов – первый русский офицер и полярный исследователь, который предпринял попытку дойти до Северного полюса.
Его называли авантюристом. Говорили, что он был плохим руководителем, самонадеянным и невежественным, что из фанатизма специально принес себя в жертву, что не заботился о команде, рисковал людьми и мечтал стяжать славу только для себя одного…

Конечно, Седов был и романтиком, и авантюристом. Как, впрочем, и большинство исследователей Арктики. Но в отличие от многих других он отправился в ледяную пустыню не за собственной славой. Седов считал, что на карту поставлена честь родины. И даже став заложником обстоятельств, он сдержал слово офицера, расплатившись по гарантиям собственной жизнью.