К 100-летию Исайи БЕРЛИНА
Полно мне леденеть от страха.
Лучше кликну Чакону Баха
А за ней войдет человек…
Он не станет мне милым мужем,
Но мы с ним такое заслужим,
Что смутится двадцатый Век.
Москва, сентябрь 1945 года
В Москву Исайя Берлин приехал в сентябре 1945.
До того – с самого начала войны – он работал секретарем британского посольства в Вашингтоне.
Официально Берлин должен был несколько месяцев заменять заболевшего сотрудника и заниматься рутинной дипломатической работой.
Неофициально за это же время должен был написать доклад об американо-советских отношениях в послевоенный период.
В Россию Берлин вез запас маленьких швейцарских сигар для себя и ботинки для Бориса Пастернака — подарок оксфордских сестер поэта.
В середине ноября Исайя Берлин отправился в Ленинград. На два дня. Никаких особенных дел – просто взглянуть на город своего детства, да зайти в «Лавку писателя». Но погулять по городу и купить антикварные книги не получилось. Потому что Берлин встретился с Ахматовой.
Звук шагов, тех, которых нету.
По сияющему паркету
И сигары синий дымок.
И во всех зеркалах отразился
Человек, что не появился
И проникнуть сюда не мог.
Он не лучше других и не хуже,
Но не веет летейской стужей,
И в руке его теплота.
Гость из будущего! – Неужели
Вы придете ко мне в самом деле,
Повернув налево с моста?
Ленинград, 15 ноября 1945 года
«Налево с моста» — это с Аничкова, к Фонтанному дому.
Возле Аничкова моста в сорок пятом находилась «Лавка писателей» — знаменитый питерский книжный магазин.
В лавке Берлин разговорился с одним посетителем. Им оказался известный критик и историк литературы Владимир Николаевич Орлов, который в тот момент как раз готовил к изданию книгу стихов Ахматовой.
Из воспоминаний Исайи Берлина: «Ахматова казалась мне фигурой из далекого прошлого. «Неужели Ахматова еще жива?» «Ахматова Анна Андреевна? Ну, разумеется! Хотите познакомиться с ней?» Я от волнения едва мог говорить. «Ну, конечно же, — произнес я, — очень хочу!».
Орлов тут же позвонил Анне Андреевне и договорился о встрече.
Встречу с иностранным гостем назначили на три часа. Ахматова позвонила своей подруге Софье Казимировне Островской, попросила ее прийти и побыть переводчицей. Потому что разговорный английский самой Ахматовой ни к черту не годился.
Софья Казимировна – прекрасный человек. Владеет многими иностранными языками. Может и по хозяйству помочь и светскую беседу поддержать. Софья Казимировна Островская – очень хорошая подруга! А по совместительству – осведомитель КГБ…
В три часа дня Орлов и Берлин пришли в Фонтанный дом.
Из воспоминаний Исайи Берлина: «Мы поднялись по неосвещенной лестнице на верхний этаж и оказались в комнате Ахматовой. Величественная седая дама с накинутой на плечи белой шалью медленно поднялась, приветствуя нас. Это величие Анны Андреевны Ахматовой проявлялось в неторопливых жестах, а также в выражении глубокой печали…»
В тот день в гостях у Анны Андреевны была еще одна ее подруга – Антонина Михайловна Розен, ученица бывшего мужа Ахматовой ассириолога Шулейко.
Ахматова, две ее подруги, Берлин, Орлов, а также сын Анны Андреевны Лев Гумилев, совсем недавно вернувшийся в Ленинград из Норильского лагеря, пили чай и вели светскую беседу обо всем и ни о чем, когда во дворе Фонтанного дома вдруг раздался крик. Кто-то звал Берлина по имени.
Анатолий Найман: «Исайю кто-то звал по имени, причем, по имени, которое тот носил, когда учился в Оксфорде, а именно Шайя. И Исайя высунулся в окно и, пробормотав что-то извинительно-прощальное, просто ссыпался с лестницы. Потому что это был пьяный сын Уинстона Черчилля — Рандольф Черчилль, очень известный журналист, еще более известный тем, что он действительно как следует пил. За ним был невероятный хвост НКВДэшников».
Берлин быстро увел Рандольфа Черчилля от Фонтанного дома, опасаясь, что тот тоже захочет в гости к Ахматовой, с трудом отвязался от него и позвонил Анне Андреевне с извинениями.
Ахматова предложила продолжить беседу. Сказала, что ждет его вечером, часам к девяти…
Берлин пришел к Ахматовой вечером, и они проговорили всю ночь.
Когда утром Берлин вернулся в гостиницу «Астория», он ни с того ни с сего заявил Бренде Трипп, сотруднице британского посольства, сопровождавшей его в поездке: «Я влюблен…»
Как у облака на краю,
Вспоминаю я речь твою,
А тебе от речи моей
Стали ночи светлее дней.
Так отторгнутые от земли,
Высоко мы, как звезды, шли.
Ни отчаянья, ни стыда
Ни теперь, ни потом, ни тогда.
Но живого и наяву,
Слышишь ты, как тебя зову.
И ту дверь, что ты приоткрыл,
Мне захлопнуть не хватит сил.
Рига, 6 июня 1909 года
Исайя Берлин родился 6 июня 1909 года в Риге, в доме на улице Альбертштрассе, в семье ортодоксальных евреев Мэри и Менделя Берлиных. Он был «бэн иохидом» — единственным ребенком в семье. Мальчика назвали Исайей в честь деда Шая Берковича Берлина. Для родителей его рождение было чудом. Своего первого ребенка Мэри потеряла и врачи сказали тогда, что она больше не сможет иметь детей. Но Мэри свято верила в библейскую легенду о Хане, матери пророка Самуила. И чудо произошло.
Но во время родов немецкий доктор Хач не совсем правильно наложил щипцы на плечики рождающегося младенца и повредил ему связки. Левая рука Исайи Берлина так и осталась увечной на всю жизнь…
В 1916-ом году Берлины, спасаясь от немецкого фронта, вплотную подошедшего к Риге, переехали в Петербург.
Анатолий Найман: «Они приехали в Петербург, где в 17-ом году произошла сперва февральская, потом Октябрьская революция, и этот семи-восьмилетний мальчик наблюдал это своими глазами. Один из эпизодов, который запечатлелся в его памяти, который оказал очень большое влияние на его мировоззрение, а именно – как толпа гналась за городовым, как убегал городовой, один из немногих, который остался в униформе тогда, как он убегал с обреченным лицом, а толпа его догоняла».
В 1920-ом, спасаясь теперь уже от большевиков, Берлины вернулись обратно в Ригу, а через год эмигрировали в Лондон.
До приезда в Англию Исайя вообще не ходил в школу. Он учился в домашней библиотеке. В Лондоне его сначала отдали в хедер – еврейскую религиозную начальную школу, где не было светских учебных дисциплин, только изучение Пятикнижия и Талмуда.
Много лет спустя сэр Исайя вспоминал слова старого ребе, своего учителя: «Мальчики, когда вы повзрослеете, вы убедитесь, что в каждой букве древнееврейского алфавита есть еврейская кровь…»
В 1923-ем году Исайя поступил в классическую гимназию Сент Пол (Sant Paul), где успел отличиться своей говорливостью. Однокашники называли его «фонтан».
Анатолий Найман: «Его совершенно невероятная скорость речи была известна настолько, что про это рассказывали анекдоты. А самый известный был такой: Он читал лекцию для славистов Америки… (Это было, в общем, в Гарварде, там собрались со всей Америки самые главные слависты). Через пять минут поднялась известная тоже славистка, молодая сравнительно женщина, и сказала:
— Господин Берлин, мы знаем русский язык, но оказывается не в такой степени, поэтому, если Вам нетрудно, говорите помедленнее.
Он так ошарашено посмотрел и сказал:
— Но я говорю по-английски».
Говорливый мальчик из Риги с успехом закончил английскую гимназию. И даже получил премию за свое выпускное сочинение на тему свободы. Эта тема станет позже главной темой его работ, главной темой его жизни.
Потом Исайя изучал античные науки и философию в колледже Корпус Кристи (Corpus Christe), преподавал философию в Нью Колледже (New College), а в 1930-ом году сдал вступительный экзамен в Оксфордский колледж Ол Соулз (All Souls).
Это кстати, тоже было из разряда чудес. Ол Соулз – старинный, богатый и очень привилегированный колледж – славился тем, что в его стенах за все время существования никогда не было студента-еврея. Ни одного.
Когда Исайя узнал, что его приняли в Ол Соулз, он был настолько ошеломлен неожиданной радостью, что два дня говорил без умолку и слег от нервного истощения.
Эта весть стала сенсацией и для еврейской общественности Великобритании. Главный раввин прислал Исайе поздравительное письмо, где назвал поступление в Ол Соулз выдающимся событием. Ротшильды пригласили Исайю провести уикенд в их летней резиденции. Обратно в Оксфорд они отправили Берлина на их личном самолете…
Шесть лет пребывания Исайи в Ол Соулз стали самыми счастливыми годами его жизни.
В тридцать девятом году началась Вторая мировая война. Тридцатилетнего Берлина на военную службу не взяли. Ему было отказано даже в должности почтового цензора из-за его прибалтийского происхождения. Единственное, что доверили — упаковывать противогазы и укладывать перевязочные материалы.
Через год, летом сорокового, Исайя Берлин уехал в Америку. Там он получил работу в пресс-службе Британского посольства. Все годы войны Берлин готовил обзоры о состоянии общественного мнения, о настроении американских граждан, об их отношении к союзникам.
Говорят, что Черчилль зачитывался его докладами. Так что в Москву в сорок пятом со своей неофициальной миссией Берлин попал вовсе не случайно, не только на смену заболевшему сотруднику посольства…
Истлевают звуки в эфире,
И заря притворилась тьмой.
В навсегда онемевшем мире
Два лишь голоса: твой и мой.
И под ветер незримых ладог,
Сквозь почти колокольный звон,
В легкий блеск перекрестных радуг
Разговор ночной превращен.
Ленинград, 5 января 1946 года
Сколько раз Исайя Берлин встречался с Анной Ахматовой – достоверно неизвестно. Сам Берлин оставил нам воспоминания только об одной встрече – в ноябре 1945-го. Софья Казимировна Островская в своих отчетах упоминала пять визитов англичанина в Фонтанный дом. Анна Андреевна Ахматова говорила обычно о двух встречах и одной невстрече.
Второй раз они встретились 5 января 1946 года. Берлин был в Ленинграде проездом — по пути в Финляндию. Ахматова подарила ему свой сборник из шести книг и стихотворение «Истлевают звуки в эфире».
Чуть позже она включит это стихотворение в цикл «Cinque», посвященный Берлину. «Cinque» — в переводе с итальянского «пятерица». Пять стихотворений? Или все-таки пять встреч?
В том же январе сорок шестого Ахматова начнет писать еще один поэтический цикл «Шиповник цветет». Она будет писать этот цикл почти двадцать лет. В память об их встречах.
Дату невстречи в январе пятьдесят шестого Ахматова тоже отметит. Гость из будущего в ее «Поэме без героя» – это Исайя Берлин.
Говорят, что Берлин был просто потрясен Ахматовой. Именно поэтому вместо доклада о советской международной политике Исайя Берлин предоставил своему руководству «Замечания о литературе и искусстве в РСФСР в последние месяцы 1945 года».
Эти замечания сыграли свою трагическую роль как в судьбе Ахматовой, так и в судьбе самого Берлина…
Я его приняла случайно
За того, кто дарован тайной,
С кем горчайшее суждено,
Он ко мне во дворец Фонтанный
Опоздает ночью туманной
Новогоднее пить вино.
И запомнит Крещенский вечер,
Клен в окне, венчальные свечи
И поэмы смертный полет…
Но не первую ветвь сирени,
Не кольцо, не сладость молений –
Он погибель мне принесет.
Москва, 14 августа 1946 года
Неприятности начались летом сорок шестого. 14 августа вышло печально известное постановление ЦК ВКП(б) по журналам «Звезда» и «Ленинград». В постановлении говорилось, что эти журналы помещают на своих страницах «преимущественно бессодержательные, низкопробные литературные материалы, проникнутые духом низкопоклонства по отношению ко всему иностранному». Анна Ахматова в этом постановлении была названа «типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии»…
Анну Ахматову исключили из Союза писателей и вычеркнули из литературы – а значит и жизни, – на долгих десять лет.
Анатолий Найман: «Во всей России, на всех языках, на которых говорят, выходили газеты, работало радио, которое говорило о том, какой она враг народа. Её лишили всего, включая пенсии. Люди, знакомые с ней, когда она выходила на улицу, переходили на другую сторону и так далее…»
Анна Ахматова считала это местью Сталина за её встречи с Берлиным.
За Исайю Берлина поплатились его московские родственники. Его дядя Лев Берлин — профессор-диетолог — был арестован и обвинен в сборе сведений о здоровье Сталина для британской разведки. Под пытками профессор признался, что был шпионом…
Его выпустили в 1953-ем году, после смерти Сталина. Спустя несколько дней Лев Берлин случайно встретил офицера, пытавшего его в подвалах Лубянки. Сердце профессора не выдержало. Он умер от инфаркта тут же, на улице…
Ахматову простили только через 10 лет, в пятьдесят шестом. Как раз в год их невстречи с Берлиным.
Я не любила с давних дней,
Чтобы меня жалели,
А с каплей жалости твоей
Иду, как с солнцем в теле.
Вот отчего вокруг заря.
Иду я, чудеса творя,
Вот отчего!
Англия, Оксфорд, 1950 год
После войны Берлин несколько лет ездил с лекциями по крупным университетам Соединенных Штатов и Европы. А затем в 1950-ом вернулся в Англию — в Оксфорд, на кафедру философии.
В пятьдесят седьмом королева Великобритании пожалует ему рыцарский титул и звание «сэр». А в пятьдесят восьмом профессор Берлин, сэр Исайя напишет главный философский труд своей жизни: «Две концепции свободы».
Анатолий Найман: «Момент, который сделал его всемирно известным и который вообще обсуждался не только в замкнутых кругах, стала его работа о двух концепциях свободы. Он предложил две концепции свободы, что тогда – в конце 50-х годов, было чрезвычайно важно после того, что произошло в мире после Гитлера, после Сталина. Россия как тоталитарная страна продолжала существовать. Какой свободой обладает человек? Он предложил две концепции: негативная свобода, отрицательная свобода и позитивная положительная свобода. Негативная свобода означает, что необходимо снять все ограничения с индивидуума, все те ограничения, которые мешали бы его свободе при условии, что он не будет вмешиваться в свободу других. Это либеральная позиция. И вторая позиция, вторая свобода была бы так называемая позитивная, что человеку надо создать условия для того, чтобы он получил максимум свободы. Эта позиция социалистов, она приводит к тоталитаризму очень часто, потому что те, кто над нами, считают, что они лучше знают, что нам нужно…»
С эссе «Две концепции свободы» началась известность Берлина, как политического мыслителя, поднявшего либеральную идею на уровень сложности современных политических проблем.
Часть работ Берлина связана с историей философской и политической мысли в России XIX века. Это эссе, посвященные Белинскому, Герцену, Тургеневу, Чернышевскому, Льву Толстому и Достоевскому.
Но современная Россия интересовала Берлина не меньше. Авторитет Берлина, как специалиста по советской политике был настолько велик, что с ним советовался даже президент США.
«В 1962 году сэр Исайя был приглашен на прием в Белый дом. В какой-то момент Кеннеди увёл Берлина в сторону и в течение получаса задавал ему вопросы относительно советской политики. В частности, он спросил, как ведут себя советские лидеры, когда они оказываются загнанными в политический тупик. Исайя отвечал, как мог, а президент слушал с необычайным вниманием. На следующее утро он выступил с заявлением об обнаружении советских ракет на Кубе. Таким образом, Исайя оказался в центре главной политической сцены в самом начале кубинского кризиса…» Из книги Моше Иофиса «О мальчике из Риги, который стал президентом Британской Академии».
Не раз и не два предлагали Исайе Берлину должность советника президента. Он отказался.
Когда было создано государство Израиль, первый его президент – Хаим Вейцман – давний друг Исайи Берлина, предложил оксфордскому философу кресло премьер-министра.
Берлин вновь отказался.
Он не хотел расставаться со своей кафедрой. Он не хотел уезжать из Англии. И к тому же, в личной жизни профессора Берлина произошли очень большие перемены.
Он женился.
В сорок семь лет!
Его жена – леди Алина, урожденная баронесса Гинцбург, была племянницей Давида Гинцбурга, издателя «Еврейской энциклопедии» и внучкой Горация Гинцбурга — еврейского общественного деятеля и филантропа.
Ради Исайи леди Алина рассталась с отцом своих трех сыновей, видным ядерным физиком Гансом Халбаном.
В год своей женитьбы Берлин ненадолго приехал в Москву. Тут же позвонил Ахматовой.
На сообщение о браке она отреагировала холодно. Сухо поздравила и все.
На просьбу о встрече ответила отказом…
Как сияло там и пело
Нашей встречи чудо,
Я вернуться не хотела
Никуда оттуда.
Горькой было мне усладой
Счастье вместо долга,
Говорила с кем не надо,
Говорила долго.
Пусть влюбленных страсти душат,
Требуя ответа,
Мы же, милый, только души
У предела света.
Англия, Оксфорд, 1965 год
В последний раз Анна Ахматова и Исайя Берлин встретились только в шестьдесят пятом. В Лондоне. Оксфордский университет присвоил Ахматовой звание доктора филологии, и Анна Андреевна отправилась в Англию – получить почетную мантию, да заодно повидаться со старыми друзьями. С большинством из них Ахматова не виделась больше полувека, с Берлиным – девятнадцать лет…
Анатолий Найман: «Что такое была эта история с Ахматовой? Жизнь английского знаменитого философа, учёного, такой политической фигуры не обязательно идёт вот точно по линии. А мог же быть шаг туда или шаг туда, что-то непредсказуемое… Но всё равно то, что с ним произошло в России, то, что он стал героем двадцати лучших стихотворений 20 века, лирических стихотворений 20 века – это для него, насколько я понимаю, это было для него невероятно. Это было одно из центральных событий его жизни»
А чем для Ахматовой была история с Берлиным?
Обычно говорят, что он был последним, кто оставил след в душе Анны Андреевны. Подтверждение тому – ее стихи, посвященные Берлину.
Когда они познакомились, Ахматовой было 56 лет, а Берлину 36. Возможно, они были увлечены друг другом, а может быть, даже и влюблены друг в друга. Но их отношения нельзя рассматривать в привычной плоскости банального любовного романа.
Кстати, когда у самого Исайи Берлина спрашивали напрямую, был ли у него роман с Ахматовой, он обычно отвечал: «Я никак не решу, что мне лучше говорить…»
Не дышали мы сонными маками,
И своей мы не знаем вины.
Под какими же звездными знаками
Мы на горе себе рождены?
И какое кромешное варево
Поднесла нам январская тьма?
И какое незримое зарево
Нас до света сводило с ума?
Анатолий Найман: «Он был человек очень глубоких знаний, замечательных знаний, которые умел передавать человеческими словами. Не специальными словами ученых, а человеческими словами. Он был невероятно внимателен к собеседнику. То есть, вы понимаете, разговаривая с ним, ты попадал в пространство живой культуры. Я бы так сказал. Потом он был очень остроумный человек. В Англии это очень ценится… Когда начали умирать сверстники, и он был на каких-то очередных похоронах, там лорд, не помню как его зовут, сказал прекрасную речь, и Исайя его вот так позвал и сказал: «Я могу Вас зарезервировать для себя?»»
Когда весь мир праздновал окончание «холодной войны», в ликующем хоре вдруг диссонансом прозвучал голос английского философа Исайи Берлина: «Конец холодной войны не обещает покоя населению земного шара, ибо станет началом новых, увы, не холодных, а горячих и кровавых битв. Это будут битвы не классовые, а национальные. Конфликт нашего времени – «национализм». И национализм, и расизм никогда не умирали. Их загоняли вглубь, где они, затаившись, тлели. А сегодня они поперли вверх, превращаясь в самые сильные и мощные движения. Мир стоит на пороге тяжелых национальных конфликтов, которые разыграются как на развалинах СССР, так и в странах Восточной Европы. В грядущем веке пойдут не брат на брата, а сосед на соседа…»
Мог ли сам сэр Исайя предположить, что его пророчества сбудутся так скоро и так точно. Надеялся ли, что его услышат.
Исайя Берлин умер 5 ноября 1997 года в возрасте 88 лет.
На другой день крупнейшие газеты Европы и Северной Америки опубликовали некрологи на своих первых страницах, а газеты в Израиле напечатали его предсмертное воззвание к израильтянам согласиться на раздел земли с палестинцами во избежание будущих кровопролитий.
В одном из последних интервью сэр Исайя сказал, что двадцатый век был «наихудшим из всех, пережитых Европой». И признался: «Самым удивительным было то, что в столь трагический век я прожил такую счастливую жизнь».
Философ, историк, мудрец.
Один из самых выдающихся либеральных мыслителей нашего столетия.
Он родился в Риге, детство провел в Петербурге, жил в Лондоне.
Он мог бы, если бы захотел, стать советником президента США. Или министром иностранных дел Израиля. А он всю жизнь проработал в Оксфорде. На кафедре философии.
В этом году профессору Исайе Берлину, сэру Исайе исполнилось бы 100 лет.
(Фильм был снят к 100-летию Исайи Берлина. Режиссер Татьяна Малова, «Цивилизация», 2009 год